|
«…Оборону Курской дуги заняли где-то в апреле 43-го года. Было сказано: оборона будет долговременная, несколько месяцев, что надо готовиться к большой битве. Окопы рыли и солдаты, и гражданские. Делали их глубокими, с нишами.
Немцы тоже окопались. Расстояние от нас до них – метров 500, самое большее – километр. Наблюдаем их в бинокль, но так замаскировались и мы и они, что вот так поглядеть – никого нет, всё тихо, спокойно, только выстрелы иногда слышатся. Но даже высунуться нельзя было – или снайпер сшибёт, или шальная пуля.
Немцы приготовились основательно, мы тоже. У них появилось много новой техники, «Фердинанды», у нас тоже большие самоходные орудия «ИС» (Иосиф Сталин) и «Клим Ворошилов», танки, самолёты в большом количестве. Воевать с таким оружием стало интересно, хотелось воевать! А то раньше их самолёты почти что по головам нашим ходят, а у нас и ответить нечем.
Апрель, май, июнь мы всё стояли друг против друга. И вот настало время – немец пошёл в наступление, больше терпеть уже было невозможно. Мы начали основательно обороняться.
Бои были страшные. Ничего не видно, сплошной дым. Тогда впервые применили артподготовку, это когда весь фронт стреляет одновременно длительное время. На Курской дуге не было ни одного часа тишины и спокойствия фактически 50 дней и ночей. Ни одной ночи спокойно не поспишь – либо обстрел, либо самолёты вылетят.
Немец начал окружать наши войска. Чтобы не допустить провала и перейти в наступление, командование подбросило и танков, и самолётов. И ведь остановили напор и перешли в контрнаступление. Немец отходит, но огрызается, словно зверь какой. Потери ужасные с обеих сторон…
В те дни убило половину моего расчёта – из девяти человек осталось пятеро…
А ведь в 1975 году я ездил с ребятишками, со своими учениками, на места тех боёв. Что я там перечувствовал… Думаю, да как же я выжил, как смог приехать сюда, где пришлось воевать. А что такое воевать? Да…Сидел, задумался-задумался, а ребятишки уже взрослые, из девятого, десятого классов, они поняли моё состояние.
Я не узнал городишко Обоянь, разбитый тогда страшно, разбомблённый, разваленный. Местные руководители рассказали, что полностью восстановили город за 10 лет, государство помогало. Посетили мы и деревеньку Некрасово, пообщались с людьми. Очень интересно было побывать на наблюдательном пункте, где хранятся костюмы Рокоссовского, его награды, множество справочников. Говорил ребятишкам: вы смотрите, запоминайте…
Участвовали мы косвенно и бою под Прохоровкой, в знаменитом танковом сражении – вели огонь с закрытых позиций, километра за три. В артиллерии очень точные приборы. Были такие случаи – прямой наводкой вдаришь в танк метров за 800, до километра – танк перевернётся. Снаряд – 22 килограмма, взрывчатка сильная. Самое дальнее расстояние, на которое может улететь снаряд – до 10 км. Командовал я 22-миллиметровой гаубичной батареей. Обучался на ходу и других обучал. Бумаги не было, цели писал на доске, постоянно носил её с собой.
Страшное дело, сколько было техники в том бою под Прохоровкой. Танк на танк лезет, всё горит, кругом темно, пыль… За несколько сот километров стоял столб дыма. А какие были потери! Земля кровью подёрнулась...
Пришлось мне на Курской дуге встретить земляка. Приезжает к нам командующий артиллерией, подполковник, большой начальник, беседует с солдатами. Спрашивал, откуда кто, как там люди жили, как живут сейчас, получаете ли письма, что пишут? Я сидел-сидел, он ко мне: ну а ты чего молчишь, ты откуда? – С Алтайского края. – С Алтайского? А с какого села? – Из Алексеевки. – Знаю, говорит, а я с Антоньевки, работал учителем, а потом ушёл в армию, да так и остался на службе, закончил академию. Вот мы с ним сели, я рассказал, что уже три года в армии, письма из дома получаю… Фамилию его забыл, помню только, что нерусская.
У меня, говорит, есть предложение забрать тебя к себе. Ребята сказали, что ты хороший шофёр. – Нет, я к вам не пойду, я буду воевать. – Всё ж таки ты, говорит, глупый. Ты бы питался со мной, нас, командиров, кормят лучше, чем солдат, ты бы чистый был, а то грязный, оброс весь… - Нет, отвечаю, я воевать буду! – Ну патриот, говорит, ты…»
|
